Читать книгу "Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай"

– Сотню раз уже излагал я это, – пробурчал Антимед, вперившись в пол. – У тебя в архивах наверняка есть запись.

– Поговори мне таким вот обиженным тоном, и я велю тебя выпороть, невзирая на твои седины, – рявкнул Эдип. – Желаю выслушать эту историю от тебя самого. Смотри мне в глаза и рассказывай, как все было. Соврешь – я увижу. И смерти сотен фиванцев будут на твоей совести.

Антимед вытаращил глаза:

– Как так?

– Оракул сказал нам, что недуг, изничтожающий наш народ, был послан богами за то, что убийца Лая живет среди нас и оскверняет это царство.

– Ну, это и впрямь самая суть дела, – произнес Антимед, не сводя взгляда с Эдипа. – Убийца – здесь, в Фивах.

– Неужели? – Глаза у Эдипа взбудораженно засверкали.

– Убийца Лая – прямо здесь, в этом самом зале.

– А! – Эдип сделался смертельно серьезным. – Вот и славно, что ты честен. Расскажи мне все по правде, и тогда покараю я тебя лишь изгнанием. Как вышло, что ты убил своего царя?

Антимед тоненько улыбнулся.

– Я расскажу тебе, как все было, владыка мой царь, – сказал он, и что-то в том, как эти три последних слова были сказаны, показалось Эдипу оскорбительным. – Мы ехали своей дорогой – царь Лай, трое его телохранителей и я. Близ Давлиды оказались мы на перекрестке трех дорог… И стоял там какой-то увалень, бродяга, прямо у нас на пути.

– Но вас же в засаде шайка ждала, нет? – Эдип ощутил, как сердце его будто бы сжала ледяная рука, и задрожал он всем телом.

– Ты хотел правду – говорю ее тебе. Одинокий путник там стоял, юноша, и вид у него был такой, будто странствует он много месяцев. Лай велел ему убраться с дороги. Тот человек схватился за кнут царя и сдернул того с колесницы – как рыбак подсекает рыбу. Телохранители-то повыскакивали… Но чего мне рассказывать дальше? Ты и так все это знаешь.

В душевных муках своих Эдип желал дослушать до конца.

– Продолжай, – выговорил он.

– Ты вырвал меч из рук одного из стражников и всех их перебил.

– А ты удрал…

Антимед склонил голову.

– А я удрал. Но ради чего было убивать самого царя?

– Я не убивал! Дело в том… что он умер, упав наземь. Сломал шею. Я не желал ему смерти. Он напал первым – ударил кнутом.

– Как скажешь, – произнес Антимед. – Ну и вот, я добрался в Фивы и, да, сказал всем, что на нас напала ватага разбойников. Может, стыдился того, что удрал. Стыдился, что все это учинил одинокий безоружный человек.

Эдип был тем, кто убил Лая. Эдип наложил проклятие на того, кто Лая убил. Проклятие на самого себя.

– А дальше?

– Нечего мне добавить. Я покинул Фивы. У Креонта служить не хотел. Я был всегда верен Лаю и Иокасте. Узнав, что некий юноша – ты – пришел править вместо Лая, я подумал, что, может, наконец-то нашелся его сын, но затем услыхал о твоей женитьбе на царице и понял, что не сын ты Лаю.

– Сын? – переспросил Эдип. – Но у Лая с Иокастой не было детей.

– А, она тебе так сказала, да? Был у них сын, но они не могли его себе оставить.

– Что ты такое говоришь? – Эдип тряхнул Антимеда за плечо. – Что ты говоришь?

– Да чего б не выложить все, раз так, – промолвил Антимед. – Жить мне осталось недолго, не хочу я оказаться перед Судьями загробного мира с нечистой душой. Оракул предупредил Лая, что, родись у него сын, убьет он Лая, а потому, когда у Иокасты родился мальчик, Лай вручил его мне и велел приковать младенца на горе Киферон и… О боги! – Теперь пришел черед Антимеда таращиться на Эдипа. – Только не это. Нет, нет…

Из другого дворцового крыла донеслись крики. В тот миг, когда Стратон рассказал, как отнес младенца Эдипа с горы Киферон в Коринф, Иокаста постигла страшную истину и покончила с собой. Эдип примчался на крики в царицыны покои и увидел, что тело Иокасты свисает с потолка, а царевны рыдают под ним. Эдип выслал их прочь.

Все прояснилось. Это он, Эдип, убийца Лая, навлек болезнь на Фивы. Само по себе ужасно. А теперь он знал, что вся правда целиком – еще глубже, мрачнее и невыносимее. Лай – его отец. Эдип взял в жены Иокасту и родил с ней четверых детей. Он с широкой оглаской искал правды и выхвалялся, что найдет ее, но, как и предупреждал его слепой Тиресий, видеть эту правду не мог. Это он, Эдип, осквернитель. Это он вредитель. Это он – хворь.

Захотел прикончить себя, но как же мог он? А ну как встретит он свою мать-жену Иокасту в подземном мире? И отца, которого убил? Такого не вынести. Во всяком случае – пока. Пока не наказан Эдип за немыслимое свое преступление.

Потянулся он к платью Иокасты, извлек длинные шпильки от брошей и воткнул их себе в глаза.

Послемифие

Если предыдущая сцена вполне напоминает драматическую, это все оттого, что я вольно (на чей-то вкус, вероятно, слишком вольно) перелагал пьесу Софокла «Царь Эдип»[256] – возможно, самую известную античную трагедию. Как почти с любым мифом, в этом у сюжетных линий тоже есть варианты, но версию, переданную Софоклом, пересказывают чаще прочих.

Креонт занял трон, а слепой Эдип по своей воле отправился, стуча посохом[257], в изгнание; его дочь Антигона – вместе с ним. Еще две пьесы – «Эдип в Колоне» и «Антигона» – составляют так называемый Фиванский цикл Софокла, в них изложена дальнейшая судьба Эдипа и его семьи. В «Эдипе в Колоне» за слепым царем присматривает Тесей; Эдип умирает в Афинах и своей смертью благословляет афинян, чтобы она принесла им победу в любых дальнейших войнах с Фивами.

Два могучих соперника Софокла – Эсхил и Еврипид[258] – не удержались и тоже написали пьесы по мотивам этой завораживающей непростой истории. Эсхил сочинил свой Фиванский цикл, состоящий из трех отдельных трилогий; «Лай» и «Эдип» утрачены, а вот «Семеро против Фив»[259] (где излагается история борьбы сыновей Эдипа Этеокла и Полиника за фиванский трон после смерти отца) дошла до нас, хотя ставят ее редко, поскольку она считается драматически слабоватой и перегруженной нудными диалогами[260].